Итак, начну и закончу я здесь эту тему текстом (помимо видео) цитирования характерного, по смыслу и форме, интервью учёного. Притом, представителя одного редкого типа истинных учёных, таких которых лишь я и уважаю.
"Слушатель: "В каком периоде мы сейчас живем - мирового похолодания или потепления? Человечеству надо готовиться к борьбе с жарой или с холодом? Каковы новые стандарты техники и транспорта? Как думать о спасении животных, растений и подстраховывать себя?".
Кокорин: Мой ответ, может быть, выглядит довольно странно. Это может быть либо то, либо другое в зависимости от того, о каком временном промежутке мы говорим... Наверное, вы имеете в виду несколько десятков лет, скажем до середины века. Если это так, то мы живем в краткосрочный период значительного потепления, усиленного и вызванного антропогенными фактами. Если же мы возьмем шкалу, скажем, в десять тысяч лет, то мы, безусловно, идем по пути глобального похолодания к следующему ледниковому периоду. Это астрономия, это орбита Земли, это угол наклона Земли и другие факторы.
Другое дело, что в масштабе десятков тысяч лет мы идем со скоростью двух сотых градуса Цельсия в столетия. А то антропогенное потепление, о котором сейчас так много говорится, - это два градуса за столетие, а может быть, и больше. Может быть, и два градуса за первую половину XXI века.
Конечно, в краткосрочной перспективе мы должны готовиться к так называемому потеплению. Почему – так называемому? Потому что это далеко не плавное повышение температуры. Я бы даже сказал, что повышение средней температуры – лишь некий индикатор. Это почти средняя температура по больнице. Мы, в общем-то, не от этого страдаем, и не к этому нам надо приспосабливаться. А вот если мы посмотрим в будущее человечества, то нашим далеким потомкам через пять-десять тысяч лет придется очень серьезно задуматься, как им быть с глобальным и неумолимым похолоданием.
* * *
Слушатель из Москвы: "С 1999 года вы работаете руководителем российской климатической программы Всемирного фонда дикой природы. Эта работа заключается, как можно узнать из Интернета, в координации усилий по ограничению выброса парниковых газов и предотвращению катастрофических изменений климата, но в более жестком и наступательном экологическом формате. Что конкретно означает ваша должность, и что понимать под жестким экологическим форматом?".
Кокорин: Это совершенно понятные вещи. Моя должность заключается в том, чтобы не только рассказывать об изменении климата, объяснять людям, в чем причины, не только помогать заповедникам и нацпаркам (а это главное, где работает Фонд), справляться с изменением климата, то есть адаптироваться сейчас. Но и в том, чтобы пытаться предотвратить худший вариант развития будущего. То есть, делать все возможное, чтобы выбросы парниковых газов снижались быстрее.
Пока во всем мире они растут. Китай уже обогнал США и вышел на первое место. Но мы говорим о параметрах, скажем, к середине века. Глобальные выбросы должны снизиться вдвое. Поэтому получаются стратегические средства решения, ведь адаптация - это сиюминутное, а стратегическое - это снижение выбросов. Это прежде всего энергетика, в нашей стране во всяком случае. У нас сельское хозяйство дает немного, мы не Новая Зеландия.
Оганесян: Транспорт?
Кокорин: Да, тоже. Но, тем не менее, все равно энергетика дает больше. В какой-то степени транспорт тоже энергетика, потребление топлива. Это вещи взаимосвязанные. Что касается более жесткого формата. Это то, что мы как экологическая организация должны настаивать не только на том, что выглядит достижимо, но что, может быть, непонятно, как сейчас достичь, хотя нет никаких аргументов, почему этого достичь нельзя.
Более того, мы иногда, вспоминая Госплан СССР, требуем от властей и от бизнеса трехгорбого верблюда. Мы понимаем, что его нет. Но двугорбый нужен позарез. Будешь требовать двугорбого – тебе дадут одногорбого. А это мало, и половина твоих людей погибнет при переходе через пустыню. Поэтому очень часто мы заведомо требуем трехгорбого верблюда. Вот это и означает более жесткий формат. То есть, требовать, может быть, почти недостижимого, потому что никто кроме нас, кроме экологов этого требовать не будет.
Скажем, мы требуем ограничить изменение средней глобальной температуры значительно ниже, чем в два градуса Цельсия, а в идеале – полтора градуса Цельсия. Это технически вещь почти невозможная. Но если не будет таких голосов, то ограничение будет в лучшем случае в три градуса, а то и четыре. А так мы, надеюсь, добьемся двух с половиной градусов, а может быть, трех. И тогда самых катастрофических последствий удастся избежать.
Оганесян: Мы говорили о парниковом эффекте, вообще о влиянии энергетики, тепла. Ваш коллега из Академии наук, выступавший здесь, возглавляющий один из институтов, заметил, что парадоксально, но мы не можем даже подсчитать воздействие мегаполисов...
Понятно, что большой город во много раз увеличивает свое воздействие на природу, если взять его отдельный квадратный метр. Как по части, так скажем, точности фиксации такой во многом неуловимой среды, как влияние энергетики, измерений климатических изменений. Насколько они достоверны, если даже иногда каких-то параметров еще вообще не существует?
Кокорин: Тут довольно широкий спектр. Есть вещи, которые очень достоверны. Например, концентрация СО2 в атмосфере и его происхождение, определяемое с помощью изотопного анализа... То есть, это известно достаточно точно. То, что химический состав атмосферы меняется в какой-то мере из-за человека, известно достаточно точно.
Оганесян: То есть, масштабы антропологического фактора мы можем определить с достоверностью?
Кокорин: Да. Человечеством загрязняет атмосферу не только СО2 или синтетическими фторсодержащими газами, которые идут от человека. Их в природе нет. Но загрязняет и просто обычной пылью. Меняется альбедо облаков, отражающая способность. Во-первых, сам воздух более грязный. Во-вторых, меняется отражательная способность облаков. Это не усиление парникового эффекта, не единственный эффект. Он просто самый большой и изученный лучше всего.
Есть и масса других. Они все поменьше, но тоже существенны. Та же сажа, которая идет от лесных пожаров. Когда она просто сажа – это одно. А если она осела на белый снег или лед в Арктике – происходит гораздо более быстрое таяние. Тут довольно большой набор факторов. Какие-то известны довольно точно, какие-то – сильно неточно. Но как правило, ученые делают такие выводы, которые применимы для практики, даже с учетом этой неопределенности.
Оганесян: Я думаю, что даже невооруженным глазом мы видим и чувствуем, что что-то не так. Ну что ж. Вот интересный есть вопрос из Санкт-Петербурга. "В книгах известного российского публициста Андрея Паршева... приводится мысль о том, что довольно странно для северной страны, какой является Россия, где огромные деньги тратятся на борьбу с холодом, со снегом, бороться со всемирным потеплением и, более того, активничать в международных усилиях подобного рода просто не адекватно. Как вы считаете, насколько справедлива эта позиция?".
Кокорин: Если бы это было всемирное потепление, то есть все становилось бы чуть-чуть теплее, то, наверное, наш слушатель был бы совершенно прав. Но в том-то и дело, что на фоне очень медленного, очень маленького изменения средней температуры (то, что называется глобальным потеплением, когда парниковая пленка стала толще) происходит разбаланс климата. Эта амплитуда колебаний становится больше. Это так называемые качели. Скажем, средняя температура увеличилась на градус, но где-то в какой-то промежуток времени – на 10 градусов выше, и в тот же самый момент в другом месте – на 9 градусов меньше. И то, и то плохо. Количество экстремальных явлений, таких как наводнения и засухи, увеличилось. Мы это видели в уходящем году.
Оганесян: Их было множество.
Кокорин: Конечно. Эти качели были всегда. Другое дело, что под воздействием этого добавочного толчка, пусть очень небольшого… Ведь вы можете легко толкнуть качели рукой, а амплитуда увеличится в несколько раз, потому что они очень легко подвешены. Тут происходит примерно то же самое, то есть, конечно, мы боремся не с глобальным потеплением, а с его последствиями, с числом и силой экстремальных явлений. Это и плохо. А раз так, то надо устранять и причину глобального потепления.
Оганесян: Вы очень образно рассказали с качелями, немножко страшновато, но образно...
* * *
Оганесян: Я недавно присутствовал на очень интересном круглом столе, где столкнулись два подхода. Они друг друга не исключают, но явно друг другу шпильки вставляют, и научно-логические, и исследовательские. Один академик предложил панораму на экране распыления частиц, которые бы отражались, смещали бы жесткое влияние солнечных лучей на атмосферу, на Землю. Почти фантастическая картина Земли: пушки гремят и распыляют эти мелкие частицы, в воздухе летают самолеты и тоже распыляют. Был очень хороший вопрос из зала, вернее, из небольшого зальчика: "А вы просчитали, как это влияет дальше на животных мир и на растения?". Я почувствовал некоторую растерянность академика.
Другие представили другую картину – картину гибели целых экосистем, где они уже подверглись практически полной эрозии в Латинской Америке, Индии, в Китае и даже у нас. Это просто такие пятна, которые производят страшную картину. Тенденция этой группы в том, что люди должны научиться ограничивать свое потребление. Не эти позитивистские и конструктивные вещи удержат от катастрофы (я, скорее, за них), а сколько трезвое понимание, что мир не беспредельно может выдержать наше антропогенное воздействие. Это желание все большего и большего и абсолютно варварское отношение к природе, как будто это просто бездонная кладовая, но это ведь не так."
(Это в программе «Визави с миром» Голоса России, - гость программы учёный Алексей Кокорин и её ведущий Армен Оганесян. Preface: О тенденциях изменения климата Земли и природных катаклизмах в России рассказал "Голосу России" руководитель российской климатической программы Всемирного фонда дикой природы (WWF) Алексей Кокорин: http://rus.ruvr.ru/_print/37696368.html)
Так вот, в качестве резюме и для возможно необходимого объяснения (возможно, для кого-то непонятного моего "выпада" против дескать учёных и науки)...
Именно такого вот сорта планы и идейки, как предложенные тем академиком, - который "почувствовал некоторую растерянность" от вопроса, ударившего не в бровь, а в глаз, - это и есть иллюстрация сути и квинтессенции действия типичнейшей в 20 столетии типа "науки" - презираемого мною технократского наукообразия и порочного сциентизма. Но ведь это же именно те "качества" ведущего менталитета людей из той среды, которые привели планету к нынешнему технократическому - по сути дела и изначальным причинам - коллапсу!..
Точка!
ВИДЕО ПРОГРАММЫ:
А это - как бы иная грань и другая видео-иллюстрация цепи глобальных и локальных событий уходящего года 2010-го:
 Раздел: Новости |
 Трагедии 2010 года – все, что больше никогда не должно повториться26.12.2010 Уходящий год был трудным – он запомнился еще и ужасными трагедиями, унесшими сотни человеческих жизней – и, к сожалению, их главная причина не... Подробнее » |
(Сюжет 1-го Канала: "Трагедии 2010 года – все, что больше никогда не должно повториться": http://www.1tv.ru/news/social/167879)
Комментариев нет:
Отправить комментарий